История грудного вскармливания в дореволюционной России

О соске — Лев Толстой

За границей в Англии и в других странах, где всякая мать кормит своего ребенка только грудью и не знает никаких сосок и не употребляет их, только 9, 10, 12 человек, а у нас в России из 100 новорожденных не доживает до года 33, а местами даже 60 человек. Что губит этих 20 и более лишних детей, умирающих на каждую сотню? Страшно сказать. Но это так. Погубила миллионы детей и губит еще тысячи и тысячи — ничто иное, как соска, как дурацкий обычай давать детям соску.

Мало того, что за границей меньше мрет детей, чем у нас, у нас в России среди татар детей мрет вполовину, а то и втрое меньше, чем у нас. А отчего? Только от того, что у татар по закону Магомета каждая мать должна кормить ребенка ничем иным, как только своей грудью.

Пора бросить этот дурацкий и жестокий обычай, губящий миллионы детей. Нечего ссылаться на дедов и прадедов, на бабок и прабабок. Что они не глупее нас были и что так велось веками, а мы станем переменять. Пора перестать говорить так: мудрость людская как была, так и есть не в том, чтобы делать то, что предки делали. Если бы было так, то мы до сих пор бы людей ели, как наши предки.

Мудрость в том, чтобы из того, что делали люди, выбирать хорошее и следовать ему и откидывать дурное и переставать его делать.

Соска. Пустое дело, кажется. «Как делали бабки, так и мы взяли тряпочки, наклали каши, пососали и сунули в рот ребенку. Что же плохого? И мы так росли, сосали соску. Отчего же и нашему ребенку не сделать? Бабы старухи там как знают так и делают». Так скажут отец и мать про своего ребенка.

Но так они могут говорить, пока они не читали, не слыхали того, что написано здесь не для обмана, не для своей выгоды, а из жалости и любви к людям, к святым младенцам, которых посылает нам Бог и которых мы губим по невежеству. Мы могли так говорить пока не знали, но теперь когда знаем и знаем верно, тут спора быть не может: записано, сколько мрут детей при сосках и сколько без сосок. Оказывается, что при сосках втрое больше.

Спора нет, дело ясно. И не может ни мать сунуть соску своему детищу, если она не хочет его смерти, ни отец допустить то, что его ребенок лежит в зыбке с тряпкой во рту, с той тряпкой, от которой половина детей должна умереть. Не то отец, всякий добрый человек, войдя в дом и увидя ребенка с соской, должен вынуть ее изо рта младенца и сказать матери про то зло, которое делает эта соска.
Соска убила на Руси людей больше, чем чума и холера и все болезни. Надо вооружиться против нее и помогать друг другу уничтожить ее.

Лев Толстой. Полное собрание сочинений, том 27. Произведения 1889-1890 гг. Гос.изд-во худ.л-ры, М-Л, 1933

О соске из хлеба в дореволюционной России

«Его надоть захлебить, закрепить»,- толкуют про только что родившегося ребенка и, прежде чем дать ему грудь матери, суют ему в рот хлебную соску. «Как же можно обойтись без хлебного?» — удивляются деревенские бабушки и матери: ведь надо непременно, чтоб у новорожденного «завязалось в животе». Необходимо, полагают они, во что бы то ни стало добиться, чтобы желудок ребенка сразу же обтерпелся, не страдался бы «грызью», чтобы у него не «цвело» во рту, и соображая так, предусмотрительно дают ему соску из жеванного яблока, моркови, свеклы и жеванной конопли с хлебом…

По всеобщему убеждению, хлеб — первооснова всякого человека, не исключая и только что явившегося на свет ребенка и подготовленного природой исключительно к питанию молоком матери. По мнению деревни, материнского молока далеко не достаточно для ребенка, а от хлеба он крепнет и быстрее развивается. На этом основании добавочное питание начинается чаще всего с первых же дней жизни ребенка, гораздо реже со второй недели и самое позднее — с шестой или восьмой. Более или менее зажиточными крестьянами для этого употребляются жеванные или толченные баранки и крендели с сахаром, пшеничный и белый хлеб, а среднезажиточными и бедными обыкновенно
жеванный черный хлеб с солью…

Но едва ли не более вредным является то, что подобное кормление ребенка совершается без всякой меры и времени. Обыкновенно, едва только успеет мать откормить малютку, его уже пичкают [хлебной] соской. Она поминутно суется в рот ребенка, бодрствует он или от чего-нибудь спит тревожно и часто просыпается. Быть может, ребенок кричит от боли, от неудобства положения или оттого, что лежит мокрый, его плач неизменно и всегда принимается как заявление, что он голоден…

Хотя кормление грудью обыкновенно продолжается свыше года, почти обязательно «три поста», и нередко затягивается до 2, 3 и даже более лет, но переход ребенка на пищу взрослых совершается гораздо ранее. Не оставив еще груди матери, нередко уже годовой ребенок, без разбора, ест все, что едят взрослые: «Будет здоровей», — говорят крестьяне… 

Помимо развития всевозможных острых и хронических сыпей, такие ненормальные условия ухода и вскармливания деревенских детей являются источником возникновения тяжелых диспепсических расстройств и желудочно-кишечных катаров, уносящих в могилу, на первом же году жизни, 1/4-1/3 детей деревни» 

«Русская народно-бытовая медицина», Г.Попов по материалам этнографического бюро кн. В.Н. Тенишева.

Материал для статьи взят из интернета